Введение. Книга: Константин VII Багрянородный «Об управлении империей Багрянородный об управлении империей

Константин Багрянородный. Об управлении империей

Предисловие (Г.Г.Литаврин и А.П.Новосельцев)
Введение (Г.Г.Литаврин)

ПРЕДИСЛОВИЕ

Трудно назвать среди византийских письменных памятников раннего средневековья какой-либо другой труд, который отличался бы столь же широким авторским замыслом, таким же обилием сюжетов, разнообразием жанров, как приписываемое императору Константину VII Багрянородному (908-959) сочинение «Об управлении империей», составленное в 948-952 гг. Нелегко указать и какое-либо иное произведение византийской историографии эпохи расцвета империи, которое осталось бы столь же малоизвестным своим современникам. Созданный в качестве конфиденциального справочника-руководства по управлению империей для юного наследника престола, будущего Романа II (959-963), труд Константина заведомо не предназначался даже для образованной элиты византийского общества. Слишком много в книге, на взгляд автора, содержалось доверительных советов и рекомендаций в сфере дипломатии и руководства внутренними делами государства, слишком откровенно было высказано личное отношение к некоторым представителям императорского семейства, чтобы можно было предать содержание трактата-поучения широкой огласке,
Мы не знаем даже того, действительно ли и в какой мере сочинение Константина Багрянородного имело практическое значение. Во всяком случае, менее всего вероятно, что им воспользовался именно тот, для кого оно было прежде всего предназначено, - сын Константина Роман.
Внимательного читателя и благодарного исследователя сочинение «Об управлении империей» нашло только в Новое время, более чем полутысячелетие спустя после того, как было написано. Вряд ли какой-либо письменный памятник Византии Х в. пользовался ббльшим вниманием в научной литературе. Работы, посвященные его анализу, далеко превосходят количественно даже так называемую «Прокопиану» (литературу о трудах Прокопия Кесарийского, который писал в эпоху Юстиниана I в середине VI в. и среди сочинений которого также имелись предназначенные лишь для доверительного ознакомления узкого круга друзей и близких).
Для советских читателей эта книга представляет особый интерес еще и потому, что именно она содержит большую часть сведений по самой ранней истории Древней Руси, сохранившихся в сочинениях иноземных авторов той эпохи.
Полное русское издание памятника было осуществлено Г. Ласкиным в самом конце прошлого века. Уже через четверть столетия оно стало библиографической редкостью, но и перевод Лас-кина, сделанный с еще некритических изданий греческого оригинала, и комментарий безнадежно устарели. Отдельные фрагменты трактата «Об управлении империей» издавались впоследствии несколько раз с разного рода пояснительными примечаниями или вовсе без них. Наиболее известной и основательной среди этих публикаций является перевод В.В. Латышева и Н.В. Малицкого. Несколько лет назад увидел свет новый перевод труда, выполненный Г. Г. Литавриным. Однако, как было сказано во вступительной заметке к переводу, он может рассматриваться лишь как предварительный. Он не охватывает всего текста оригинала (исключена почти вся наиболее обширная глава - 53-я), лишен комментария, опубликован без греческого оригинала памятника. Кроме того, в тогдашнем переводе есть ряд неточностей и недосмотров, которые исправлены в настоящем издании.
Работа над ним была начата более 10 лет назад по инициативе В.Т. Пашуто и Г. Г. Литаврина сотрудниками Института истории СССР АН СССР и Института славяноведения и балканистики АН СССР для продолжающегося издания «Древнейшие источники по истории народов СССР».
Коротко о целях и принципах публикации. Она осуществлена на основе критического издания памятника, которое было подготовлено венгерским византинистом Д. Моравчиком и вышло впервые в 1949 г. с переводом на английский Р.Дж. Дженкинза. В 1962 г. увидел свет лондонский комментарий к тексту трактата «Об управлении империей», составленный известными учеными (византинистами, ориенталистами и славистами), среди которых, помимо Д. Моравчика и Р. Дженкинза, были Д. Оболенский, Б. Льюис, Ф. Дворник, Ст. Рэнсимен. В 1967 г. оригинал с переводом были переизданы, причем были тщательно собраны и приведены все конъектуры, эмендации и поправки, предложенные в научной литературе за истекшие почти 20 лет после первого издания, в том числе в многочисленных рецензиях на публикацию 1949 г.
Мы перепечатываем здесь греческий текст по последнему вашингтонскому изданию 1967 г. вместе с подстрочными примечаниями об особенностях орфографии рукописей и о предлагавшихся (и частично принятых издателями) поправках. В комментарии мы указываем наиболее важные из принятых издателями конъектур и отмечаем отдельные (весьма редкие) случаи несогласия с ними. Транслитерация личных имен, географических и этнических наименований, технических (непереводимых) терминов приближена, насколько это возможно, к их среднегреческому произношению. В переводе заключены в квадратные скобки отсутствующие в тексте памятника слова, которые мы вставляли или вместо лакун рукописи, или для того, чтобы сделать текст, иногда лапидарный, максимально понятным. Некоторые лакуны (невосполненные) отмечены в греческом тексте и в переводе отточием и оговорены в комментарии. Нумерация ссылок на комментарий, отдельная для каждой главы, дана в тексте перевода, чтобы помочь читателю, не владеющему языком оригинала.
Во Введении дано представление об эпохе, когда было создано сочинение Константина, об авторе (авторах), об источниках, на которых оно основывалось, об организации работы над ним, о главных идеях, в нем проведенных, и о значении труда как исторического источника и памятника литературы. Разумеется, во Введении все эти вопросы освещены весьма кратко. Но они множество раз затронуты, иногда значительно более полно и конкретно, в Комментарии. При анализе известий Константина мы уделяем зачастую основное внимание иным сюжетам и реалиям, нежели авторы лондонского комментария. Наш комментарий скорее дополняет, а не замещает лондонский. Так, мы ограничиваемся самыми краткими примечаниями, касающимися стран арабского Востока, западноевропейских стран и самой Византийской империи. Центр тяжести исследования и интерпретации материала приходится на главы памятника, содержащие свидетельства о Северном Причерноморье, Кавказе, Восточной и Центральной Европе и о народах Балканского полуострова (преимущественно славянских), т.е. на те сюжеты, которые (исключая, быть может, лишь главу 9 о Древней Руси) составителей лондонского комментария интересовали меньше.
Мы не приводим в Комментарии исчерпывающей литературы по той или иной теме: в рамках одной книги это практически невозможно. Указаны или важнейшие работы, или те, которые такую относительно полную библиографию содержат. Чтобы не загромождать текст Комментария, ссылки на литературу, использованную неоднократно, приведены в сокращениях, раскрытых в библиографическом указателе в конце книги.
Хронологическая таблица охватывает только главные события, упомянутые в сочинении Константина. К изданию приложены две карты - «Географическая номенклатура сочинения „Об управлении империей“» и «Византийская империя во второй половине Х в.» На первую нанесены содержащиеся в трактате Константина географические названия (в формах, принятых в русском переводе). К греческому и русскому текстам даны три указателя (личных имен, географических и этнических названий, технических терминов).
Введение и Комментарий написаны коллективом научных сотрудников Института истории СССР АН СССР, Института славяноведения АН СССР, ИНИОН АН СССР, а также издательства «Советская энциклопедия».
Введение и перевод - Г. Г. Литаврин.
Комментарий:
Лемма и Предисловие - М.В. Бибиков.
Главы 1-2 - М.В. Бибиков.
Глава 3 - В. П. Шушарин.
Глава 4 - М.В. Бибиков, В.П. Шушарин.
Главы 5-7 - М.В. Бибиков.
Глава 8 -М.В. Бибиков, В.П. Шушарин.
Глава 9 - Е.А. Мельникова, В.Я. Петрухин при участии А.А. Зализняка (коммент. 6, 8, 11, 13, 14, 16, 29, 33, 35, 40, 42, 43), Г.Г. Литаврина (коммент. 21, 31, 32, 39, 46, 48-50, 53, 56-63), М.В. Бибикова (коммент. 1, 76), Б.Н. Флори (коммент. 20).
Глава 10 - М.В. Бибиков.
Глава 11 - М.В. Бибиков при участии Т.М. Калининой (коммент. 2).
Глава 12 - М.В. Бибиков.
Глава 13 - Г.Г. Литаврин при участии В. П. Шушарина (коммент. 3-5, 8).
Главы 14-21 - А. П. Новосельцев.
Глава 22 - А.П. Новосельцев при участии М.В. Бибикова (коммент. 29-30).
Главы 23-24 - С. А. Иванов.
Глава 25 -А.П. Новосельцев, С.А. Иванов.
Глава 26 - В.К. Ронин.
Глава 27 - Г.Г. Литаврин, В.К. Ронин.
Глава 28 - В.К. Ронин.
Глава 29 - О.А. Акимова.
Главы 30-31 - О.А. Акимова при.участии Б.Н. Флори (гл. 30, коммент. 14-18; гл. 31, коммент. 18).
Глава 32 - Е.П. Наумов.
Глава 33 - О. В. Иванова при участии Б.Н. Флори (коммент. 8).
Главы 34-35 - Е.П. Наумов. Глава 36 - О.В. Иванова.
Глава 37 - Т.М. Калинина при участии Б.Н. Флори (коммент. 15). Главы 38-39 - В.П. Шушарин.
Глава 40 - В.П. Шушарин при участии Г.Г. Литаврина (коммент 21).
Глава 41 - Б.Н. Флоря при участии В.П. Шушарина (коммент. 3).
Глава 42 - М.В. Бибиков, А.П. Новосельцев при участии Т.М. Калининой (коммент. 27).
Главы 43-46 - В.А. Арутюнова-Фиданян.
Главы 47-52 - Г.Г. Литаврин.
Глава 53 - М.В. Бибиков, Л. И. Грацианская.
В ряде случаев (главы 9 и 13), когда один комментарий составлен несколькими авторами, в тексте указываются их инициалы, выделенные курсивом.
Библиографический указатель составлен В.К. Рониным, карты - Л.И. Грацианской и В.К. Рониным. Указатели подготовлены Л. И. Грацианской и В.К. Рониным. Научно-организационная и научно-техническая работа проведена В.К. Рониным, Л.И. Грацианской, М.Н. Перегуд.

Г.Г. Литаврин, А. П. Новосельцев

1. Ласкин Г, Сочинения Константина Багрянородного «О фемах» (De thematibus) и «О народах» (De administrando imperio) // Чтения ОИДР. 1899. Ч. I.
2. Латышев В.В., Малицкий Н.В. Сочинение Константина Багрянородного «Об управлении государством» // Изв. ГАИМК. 1934. Вып. 91.
3. Литаврин Г.Г. Константин Багрянородный. Об управлении империей // Развитие этнического самосознания славянских народов в эпоху раннего средневековья. М., 1982. Прил.
4. Constantine Porphyrogenitus. De administrando imperio. Bp., 1949. 5 Constantine
Porphyrogenitus. dc administrando imperio. L., 1962. Vol. 2.
6. Constantine Porphirogenitus. De administrando imperio. Washington, 1967.
7. Принятые Д. Моравчиком сокращения: F - Fontes et loci paralleli (источники и параллельные места); У - Variae lectiones et coniecturae (разночтения и конъектуры). Списки: Р - codex Parisinus gr. 2009; P1 - manus prima; P2-9 - manus recentiores; Pх - manus incerta (ante a. 1509); рy - manus incerta (post a. 1509); V - codex Vaticanus-Palatinus gr. 126; V1 - manus prima; V2 - manus secunda; F - codex Parisinus gr. 2967; F1 - manus prima; F2 - manus secunda; M - codex Mutinensis gr. 179. Издания: Me - editio Meursiana; Meursius - notae Meursii; Ba - editio Banduriana; Bandurius - animadversiones Bandurii; Be - editio Bekkeriana; Bekker - apparatus criticus Bekkeri; edd. - editiones Me Ba Be; Migne - editio a Migne curata; Bury - editio cap. 29-36 a J. Bury facta.

ВВЕДЕНИЕ

Имя Константина Багрянородного (или Порфирородного) настолько хорошо известно историкам, что порой оно используется для обозначения целого исторического периода: византинисты нередко говорят об эпохе Константина Багрянородного. При этом имеется в виду главным образом отнюдь не тот факт, что ни один византийский император, начиная с Константина Великого, т.е. с IV по Х в., не занимал официально трон так долго, как Константин Багрянородный (908-959) (его самостоятельное правление было недолгим: 945-959), а особая атмосфера в духовной жизни империи - время расцвета ее культуры.
Константинополь, как некогда, при Юстиниане I, стал снова средоточием роскоши, блеска и величия, невиданных ни в одной другой столице Европы. К нему вернулась слава «мастерской великолепия». Вновь расцвели изобразительные искусства. Высокого совершенства достигли художественные ремесла. Воздвигались поражающие изяществом и красотой новые дворцы знати и храмы. Углубился возобновившийся полвека назад интерес к античному культурному наследию. Широко распространенное в науке в наши дни определение - «Македонский ренессанс» - прилагается прежде всего ко времени правления именно Константина Багрянородного, третьего представителя Македонской династии (867-1056) на византийском престоле.
Яркий культурный подъем был, несомненно, связан с существенными сдвигами в экономике империи, ее социальном строе, во внутренней политической жизни, как и с изменением внешнеполитической ситуации во второй половине IX - первой половине Х в. Определяющей чертой эпохи Константина было бурное развитие феодальных отношений, которые стихийно старалось регулировать государство. Уже на рубеже IX-Х вв. центральная власть утвердила повсеместно, и в деревне и в городе, свой постоянный строгий контроль над экономической жизнью страны. Имущество подданных императора подвергалось скрупулезной оценке на предмет обложения податями. Свободные деревни - общины, ставшие податными, были связаны круговой порукой - общинники несли взаимную ответственность за уплату налогов в казну; крестьяне были обязаны, кроме того, служить в военном ополчении.
Тщательной регламентации подвергалось также ремесло и торговля в городах, переживавших в это время период возрождения и подъема. Ни один товар на рынке не продавался и не покупался без того, чтобы с него не была взыскана государством торговая пошлина. Особенно строгим был контроль властей за хозяйственной и общественной жизнью горожан в столице империи, осуществлявшийся в соответствии с положениями и нормами введенного в практику отцом Константина Львом VI юридического сборника - «Книги эпарха» (т.е. градоначальника Константинополя).
В первой половине Х столетия получила, наконец, всеобщее распространение в империи фемная военно-административная система управления провинциями, обеспечивавшая более совершенную организацию дела взыскания государственных налогов, обороны страны и набора фемного крестьянского ополчения. Во главе каждой фемы стоял назначенный императором стратиг, обладавший всей полнотой военной и гражданской власти. Существенно расширен, дифференцирован и упорядочен был к этому периоду и аппарат центральной власти: отдельные ведомства (логофисии, или секреты) ведали внешними сношениями и почтой, сбором налогов и пошлин, экипировкой войска и выплатой жалованья наемным воинам, императорскими имениями. Множество специализированных служб и канцелярий, крупных и мелких, обеспечивало разнообразные потребности императорского дворца. Началом Х в. в марксистском византиноведении обычно датируется завершение оформления византийской централизованной феодальной монархии. Синклит (сенат) - совет при императоре превратился в декоративное учреждение при всесильном в своем волеизъявлении монархе. Отменяя право синклита и курий (органов городского самоуправления) назначать должностных лиц, Лев VI Мудрый, отец Константина Багрянородного, заявил об их полной бесполезности, поскольку «ныне обо всем печется император».
Император опирался на мощную разветвленную бюрократическую систему власти. В империи господствовала сановная, в основном гражданская знать, к которой принадлежала в то время и правящая Македонская династия. Но одновременно складывалась, быстро Усиливаясь, землевладельческая провинциальная аристократия, традиционно игравшая крупную роль в византийском войске. Объективный процесс расслоения и обезземеливания крестьян быстро набирал темпы. Несмотря на контроль за ростом крупного земвладения со стороны государства, вопреки принимавшимся с 20-х годов Х в. мерам правительства, направленным на сохранение мелкого крестьянского землевладения, полнонадельных налогообязанных и военнообязанных крестьянских хозяйств, множество свободных крестьян становились париками - зависимыми от частных лиц (поселянами). Особенно быстро этот процесс совершался как раз в Х в., в том числе в правление Константина VII, оформлялся класс феодально зависимого крестьянства. Усиливавшееся сословие крупных феодалов все острее выражало недовольство правлением гражданской знати, контролировавшей трон и сделавшей ставку на укрепление централизованных форм эксплуатации. С происками феодальной оппозиции именно на этой почве столкнулись прежде всего предшественник Константина VII Роман I Лакапин, а затем и сам Константин.
Основной конфликт двух группировок господствующего класса в борьбе за власть приходится на более позднее время (последняя четверть Х - последняя четверть XI в.). Пока же, в эпоху Константина VII, империя в целом находилась на подъеме. Подчинение свободного крестьянства централизованному государству, расцвет городской экономики, утверждение фемного строя укрепили силы империи. Византия активизировала свою внешнюю политику, перейдя почти на всех своих границах от обороны к наступлению. Уже в конце IX в., в правление деда Константина Василия I Македонянина, в новом юридическом сборнике «Исагоге» вместо господствовавшего в иконоборческую эпоху во внешней политике принципа «защитить и спасти» был выдвинут новый: «сохранять имеющиеся блага, возвращать утраченные и добывать отсутствующие.
Арабская опасность уходила в прошлое. Раздробленный халифат ослабил натиск. Войска империи в середине Х в. вновь появились на берегах Тигра и Евфрата. Освободившиеся от арабской зависимости армянские, а также грузинские княжества становились вассалами империи. Со смертью царя Болгарии Симеона и заключением в 927 г. мирного договора, скрепленного династическим браком, надолго исчезла и болгарская опасность. Империя упрочивала свое влияние на сербохорватских землях. Стремилась она укрепить свои позиции и в Италии. Зорко следила империя и за положением дел в северных регионах, примыкавших к Черному морю: ее дипломатия старалась нейтрализовать возможную опасность своим границам со стороны укреплявшейся в этом ареале Древней Руси и печенегов.
Основные внешнеполитические успехи императоров Македонской династии, при которых империя достигла вершины своего могу щества, приходятся не на время царствования Константина VII. Основы этого могущества заложил дед Константина Василий I Македонянин (867-886), а прославился своими победами и завоева ниями внук Константина Василий II Болгаробойца (976-1025). Однако и при Константине империя продолжала наращивать силы, она ничего не утратила из приобретенного его предшественниками, а в войнах с арабами в конце его правления сумела оттеснить их еще далее на юг и юго-восток, открыв путь для наступления в Месопотамию и Сирию.
Личная судьба Константина VII Багрянородного была, пожалуй, наиболее трудной по сравнению с обстоятельствами жизни остальных представителей Македонской династии. Считаясь наследником престола, Константин - царственный ребенок, затем юноша, молодой человек и зрелый мужчина - в полной мере испытал на себе отсутствие в политической теории и практике империи твердого принципа наследственности императорской власти. Уже само рождение Константина сопровождалось крупным политическим и общественным скандалом. Сын Льва VI Мудрого (886-912) и красавицы Зои Карвонопсиды (прозвище буквально означает „Огненноокая“), Константин был в сущности внебрачным ребенком. Браки Льва VI складывались поразительно несчастливо: его жены умирали одна за другой. За девять лет, с 892 по 901 г., он похоронил трех жен. Две первые оставили ему дочерей, а третья умерла при родах вместе с едва появившимся на свет сыном. Несчастный император не смел вступить в четвертый брак - церковь решительно и безоговорочно его запрещала. Даже третий брак каноны разрешали в исключительных случаях, и Льву VI стоило немалых усилий обвенчаться с предшественницей Зои Евдокией.
Константин родился в сентябре 905 г. Невыразимо обрадованному отцу, обретшему, наконец, наследника, предстояла тяжелая борьба, чтобы добиться узаконения прав рожденного вне брака сына. В апреле 906 г. императора и Зою тайно обвенчал во дворце простой священник. Однако законность брака не была признана властным патриархом Николаем Мистиком (901-907 и 912-925). Лишь в конце следующего года, после того как Лев VI издал специальную новеллу, закрепляющую и светским законодательством запрет четвертого брака (таково было условие нового патриарха Евфимия: 907-912), брак Льва VI и Зои был признан церковью, и Константин обрел права императорского сына. 15 мая 908 г. не достигший трехлетнего возраста мальчик был венчан в качестве соправителя отца. Однако Константин был не единственным соправителем Льва VI. Таковым был также его дядя Александр, брат отца, коронованный еще Василием I около 30 лет назад.
11 мая 912 г., в праздник - день основания Константинополя, традиционно отмечавшийся с 330 г… Лев VI умер, поручив заботы о сыне своему брату Александру, который, как утверждала молва, не только не питал теплых чувств к племяннику, но и намеревался уничтожить его физически. Как подтверждение этого замысла расценивались немедленная после воцарения Александра ссылка матери Константина Зои и опала сановников и слуг, приближенных к Льву VI. Впрочем, планам Александра, если он их действительно вынашивал, не суждено было сбыться: 6 мая 913 г. он скоропостижно скончался.
Константин, таким образом, оказался единственной венценосной особой на троне империи. В составе регентского совета при малолетнем автократоре (самодержце) оказались вновь ставший при Александре патриархом Николай Мистик и командующий императорским флотом (друнгарий флота) Роман Лакапин, а вскоре также и возвращенная из ссылки мать Константина Зоя. Затяжные тяжелые войны с Болгарией, вспыхнувшие снова с 913 г., обусловили повышение при дворе роли военных, в том числе Романа Лакапина, пользовавшегося поддержкой столичной бюрократии и части провинциальной знати. Его планам содействовал, по-видимому, и патриарх, перенесший неприязнь к Льву VI и Зое на их сына. Зоя и Константин оказались в сущности в полной власти упомянутых двух регентов.
В 919 г. 14-летний Константин получил в жены дочь Романа Лакапина Елену и присвоил тестю высокий чин василеопатора (»отца императора"), предоставляющий преимущественное право среди иных вельмож участвовать в управлении империей. Осенью следующего года Константин венчал Романа как кесаря (титул давался, как правило, лишь близким родичам императора), а в конце того же года - как своего соправителя. Регент, тесть и соправитель. Роман I Лакапин (920-944) перехватил по сути дела у юного Константина бразды правления империей на предстоящую четверть века, обнаружив большие организаторские способности и умение путем искусных компромиссов добиваться главной цели.
Истинные намерения Романа I, дававшего при назначении его регентом клятву синклиту не посягать на царскую власть, обнаружились менее чем через полгода: в мае 921 г. Роман I венчал в качестве соправителя своего старшего сына Христофора. Последовала целая эскалация мер, направленных на постепенное лишение Константина VII (и его возможных наследников) прав на реальное участие в делах государства. В следующем году Роман I оказался в ранге главного императора (автократора), между 922 и 924 гг. Христофор был выдвинут на второе место, непосредственно вслед за отцом, а Константин оттеснен на третье; в декабре же 924 г. соправителями отца стали и два других сына Романа - Стефан и Константин. В 933 г., наконец, была устранена и всякая оппозиция Роману со стороны высшего духовенства: его младший сын 16-летний Феофилакт занял трон патриарха Константинополя. Положение представителей семьи Лакапинов на троне казалось незыблемым.
Судя по данным 51-й главы труда «Об управлении империей» зятем Романа I и вдовствующей императрицей Зоей не просто пренебрегали во дворце: их держали под бдительным надзором. Они остро ощущали постоянно угрожавшую им опасность. Обстановка в семье изменилась, вероятно, после смерти Христофора в 931 г. Старый император не возвел Стефана в ранг умершего сына, и на втором месте оказался Константин Багрянородный. Среди Лакапинидов начались, по-видимому, раздоры. Оживились, по всей вероятности, и силы, стоявшие за спиной законного наследника престола. В числе горячих приверженцев Константина VII, стремившихся обеспечить ему самодержавную власть в качестве непосредственного преемника Романа I, находилась жена Константина Елена, готовая ради мужа действовать и против отца, и против братьев. Скоро в их лагере оказался и внебрачный сын Романа дворцовый евнух Василий Ноф, обладавший острым умом и неукротимым честолюбием .
Конечно, атмосфера во дворце накалилась еще более после того, как Елена родила в 938 г. сына, которого в честь деда назвали Романом. Беспокойство сыновей Романа I Стефана и Константина за свои права на трон резко возросло. Есть основания для предположения, что Константин VII и действовавшая в его пользу группа царедворцев сумели приблизить развязку, использовав обстоятельства заключения византийско-русского договора осенью 944 г. Дело в том, что согласно сохраненному русской летописью тексту договор был подписан со стороны империи Романом, Константином и Стефаном (имена приведены именно в этом порядке). Ясно, что Константин здесь - Константин VII Багрянородный, получивший, следовательно, с 931 г. снова ранг главного среди соправителей: сын Романа I Константин был моложе Стефана и не мог быть назван ранее его. В таком случае сын Романа Константин чем-то, вероятно, прогневил отца и ему не было позволено вообще подписаться под договором. Так или иначе, но Константин VII и его сторонники сумели направить недовольство сыновей Романа против их отца, и 16 декабря 944 г. Роман I был ими низложен и сослан на о-в Прот, один из Принцевых островов близ столицы, а через 41 день, 27 января 945 г. они были, в свою очередь, беспрепятственно арестованы по приказу Константина VII и отправлены в ссылку, под стражу. Вскоре, на пасху, 6 апреля того же года Константин венчал как соправителя своего сына Романа.
Числясь императором с трех лет, Константин подлинно стал им лишь в возрасте сорока лет. Будучи столь долго отстраненным от дел управления империей, он, видимо, заполнял свой досуг изучением различных наук, ознакомлением с наследием античной литературы. Однако, слава о его учености была сильно преувеличенной. Он, безусловно, был самым образованным среди венценосцев Македонской династии, превосходя в этом даже своего отца Льва VI, не говоря уже о деде, сыне и внуке, но значительно уступал таким своим современникам, как, например, патриарх Николай Мистик. Образование Константина VII не было, по всей вероятности, систематическим. Латыни он не знал. Познания его в истории были также относительны. В связи с вопросом о том, кто преобладал в Константине - политик или ученый, - в науке делались предположения о разного рода комплексах, которые будто; бы не могли не развиться в психическом складе начитанного императора, снедаемого мыслью о своем великом назначении и о своей жалкой роли в реальной действительности. Тексты сохранившихся под именем Константина трудов отнюдь не оправдывают, однако, такие догадки. Они позволяют судить, хотя также предположительно, о более важном в личном плане для Константина, об отношениях, которые в середине 40-х - начале 50-х годов сложились между отцом (Константином VII) и сыном (Романом II). Реплики императора, обращенные к сыну, исполнены заботы и тревоги не только за него, но и за его способности в качестве василевса противостоять обстоятельствам.
До шести-семи лет Роман, по всей вероятности, не слишком часто общался с отцом: по обычаям той эпохи в раннем возрасте; знатные мальчики постоянно находились на женской половине, в, гинекее, и только с шести-семи лет они поступали на воспитание к дядьке; с ним они находились неотлучно, и с отцом их общение становилось регулярным. Конечно, до семи лет в окружении Романа преобладали люди, близкие к Лакапинам, и отец вряд ли имел на сына какое-либо влияние. Однако и после 945 г. это влияние, как видно, не стало определяющим: все, что известно об образе жизни, интересах и поведении Романа II, свидетельствует о том, что отец и сын были по духу чужими друг другу людьми. Предполагают, что непосредственно воспитанием Романа занимался Василий Ноф. Если это верно, следует сделать вывод, что набожный, скуповатый и суровый евнух вызвал неприязнь племянника: умирая, Константин VII поручил заботы о сыне не Василию Нофу, а другому евнуху, врагу Василия, Иосифу Вринге. Не случайно Василий Ноф исчез со страниц источников, сообщающих о времени правления Романа II (959-963). Не случайно и то, что, придя к власти. Роман II подверг опале большую часть сановников, пользовавшихся влиянием при Константине VII. Возможно, не случайны, наконец, и упорные слухи после смерти Константина VII, что дело не обошлось без яда, данного свекру с согласия мужа женой Романа II, Феофано. Константина VII современники порицали главным образом за излишнее пристрастие к вину, а Романа II - за, постоянный разгул и страсть к удовольствиям, предаваясь которым, он рано утратил здоровье и внезапно скончался на 25-м году от роду. Константин в обращении к сыну проводит мысль о благородстве царского рода. Вполне вероятно поэтому, что серьезные огорчения отцу и матери доставила и женитьба своенравного царевича (ок. 956 г.) на дочери харчевника Анастасии (Феофано). Сама Феофано, по крайней мере, ненавидела старшую царственную пару, стоявшую на пути к всевластию молодой четы. Эта чета и стала центром сплочения оппозиции Константину VII со стороны крупной землевладельческой знати, недовольной его аграрной политикой, которая, как и политика Романа I, была направлена на укрепление централизованных форм эксплуатации и в целом отвечала интересам гражданской знати: именно ее благосостояние основывалось прежде всего на выдачах из казначейства, а не на доходах с земельных владений. Как показали последующие события, юный Роман II не испытывал особых сыновних чувств ни к отцу, ни к матери, ни к родным сестрам (мать он после смерти отца пытался удалить из дворца, а сестер заточил в монастырь).
Еще накануне низложения Романа I Лакапина Константин VII в письме к Феодору, митрополиту Кизикскому, с которым император был дружен до конца жизни, жалуясь на одиночество, писал, цитируя 37-й псалом, о неискренних друзьях и об отчуждении родственных лиц. Вряд ли отношения в семье изменились к лучшему и спустя десятилетие после этого письма. Не исправило их и рождение в начале 958 г. у Романа II и Феофано сына, внука Кбнстантина VII - Василия (будущего Болгаробойцы).
Ко времени завершения работы над трудом «Об управлении империей» Роману было 14 лет - возраст достаточный для того, чтобы окружающие уже могли объективно оценить его недостатки и достоинства как человека и будущего самодержца. О том, что Константин VII был способен трезво судить о людях по их делам, не руководствуясь только личными симпатиями и антипатиями, свидетельствует его умение использовать опыт и знания выдающихся гражданских и военных сановников. Об этом же говорят и некоторые ремарки императора в рассматриваемом здесь его сочинении относительно Романа Лакапина, да и сама политика Константина, представлявшая собой по крупному счету лишь продолжение политики его тестя.
Видимо, Р. Дженкинз прав, полагая, что Роман II рос слабым и порочным, не оправдывая надежд отца и вызывая нарастающую тревогу Константина за судьбу сына. Пожалуй, закономерен вывод, что Роман отнюдь не усердствовал в изучении наук, и это сильно огорчало его отца. Поэтому Константин VII и поспешил с составлением поучений-руководств для Романа - о том, как «править и руководить мировым кораблем».
Государственными делами Константин VII занимался, во всяком случае, с января 945 г. до конца своей жизни. В какой мере к ним был причастен в конце 50-х годов Роман П, источники умалчивают полностью. Вполне вероятно, что участие это было минимальным. В сентябре 959 г. старший император отправился на Олимп (в Малой Азии), где в одном из монастырей принял монашество его друг Феодор Кизикский. Официальной целью поездки была объявлена подготовка к походу против арабов, действительным намерением было будто бы желание Константина посоветоваться с другом о мерах, которые надлежало принять для низложения патриарха Полиевкта, втайне интриговавшего против императора. На обратном пути Константин простудился и в ноябре умер. День его смерти (9,15 или 19 ноября) представляет предмет научной дискуссии. Похороны Константина VII, как некогда низложение им Лакапинидов в январе 945 г., показали, что ученый император пользовался популярностью у константинопольцев. Их устраивала его политика благоприятствования и льгот для жителей столицы, традиционная для василевсов Македонской династии. Импонировала константинопольцам и сама представительная внешность царя: он был высок, строен, голубоглаз, красив.
До недавнего времени в историографии господствовала основанная на некритическом прочтении источников точка зрения, согласно которой Константин VII был скорее ученым и писателем, чем императором, что он занимался в основном науками, а не делами государства, которые он будто бы возложил на свою жену Елену, паракимомена Василия Нофа, этериарха Василия Петина, эпарха Феофила и сакеллария Иосифа Врингу, а если иногда Константин и брался за дела империи, то предпочитал наиболее легкие из них, а именно суд, который он творил без милосердия. В последние годы, однако, этот взгляд был серьезно поколеблен: Константин изображается теперь в научной литературе как опытный политик, искусный дипломат, трезвый организатор, прекрасно знавший людей и умевший опираться на способных и энергичных помощников. Противоречивые на это счет показания источников - не столько противоречия в самой политике Константина, сколько отражение ведущейся в его время подспудной борьбы в кругах знати, связанной с оценкой политического наследия Романа I Лакапина и с определением судеб трона (права Романа II на престол, как сына «незаконнорожденного», не представлялись части высшей знати бесспорными; до смерти в ссылке Романа I в июле 948 г. было раскрыто несколько заговоров против самого Константина, да и позднее сторонники Лакапинидов не оставили своих интриг).
Безусловно, обстановка и внутри империи и на ее границах была в правление Константина VII более спокойной, чем в царствование его деда, отца и тестя. Конечно, Константин VII имел возможность опираться на успехи, достигнутые его предшественниками. Но противопоставление Константина VII Роману I как непрактичного теоретика выдающемуся энергичному практику основано в историографии преимущественно на факте резкого осуждения тестя самим Константином в труде «Об управлении империей». Действительно, чувство ненависти Константина VII к Роману I, лишившему «законного» василевса на 25 лет и тени власти, бесспорно. Однако дело обстояло здесь не столь просто. Константин руководствовался при составлении рассматриваемого труда несколькими главными идеями, стремясь обосновать прежде всего незыблемость прав своей династии на императорский трон. Для этого совершенно необходимым представлялось опорочить правление василевсов Аморийской династии (820-867), свергнутой его дедом Василием I, и бросить тень на политику и самую личность своего тестя - по существу узурпатора. Императоров Аморийской династии, особенно Михаила II Травла (820-829), он обвиняет в том, что «царство ромеев по небрежению и неопытности правивших в то время опустилось почти до ничтожества». Что же касается Романа, то острые, ядовитые замечания в его адрес Константин делает многократно. Чтобы судить о них, достаточно двух примеров. В 13-й главе Константин называет Романа неучем, правившим деспотично и не в согласии с ромейскими обычаями, надменно и самовольно, нарушителем привычных и законных порядков, ненавистным еще при жизни и синклиту, и народу, и церкви, поносимым всеми и после смерти, так что, подчеркивает в заключение автор, постигший Романа Лакапина конец (свержение с престола и ссылка) - справедливая кара за его самоуправство. В 51-й главе, рассказав о мерах по изоляции Константина VII и его матери во дворце, предпринятых Романом, Константин замечает, что все это тот сделал, «когда… вступил во дворец и оказался, не знаю, как выразиться, обладателем царства».
Тирада Константина о благородстве царского рода и высокой образованности как неотъемлемом качестве василевса также нацелена против происходящего из «простых» людей, неграмотного Романа I, ибо невежество правителя - причина бедствий и унижений для Романии. Константин настойчиво советует сыну овладеть необходимыми для монарха знаниями, в особенности по административной и военной истории империи, - в этом василевс обязан превосходить других, т.е. придворных и чиновников, так как лишь тогда будет велик его авторитет у подданных. Неуч не имеет перед глазами образца для подражания, творит неподобающее, отменяет хорошо установленное его предшественниками, обнаруживает неспособность противодействовать внезапной смене обстоятельств, вводит новшества. «Добру не ученый», не постигший с детства ромейских порядков и не ведающий, как они сложились, не достигнет успеха, тогда как изучивший науку управления василевс будет желанным для подданных, станет почитаться ими как мудрый среди разумных и разумный среди мудрых. Именно себя и Романа II имеет в виду Константин, в противовес Роману Лака-пину, говоря о том, что наследственный порядок обретения власти в сущности санкционирован богом, «поскольку он (бог) избрал тебя и исторг из утробы матери и даровал тебе царство свое как лучшему из всех» и поскольку править более способен тот, «кто с детства воспитан в царских дворцах..., кто с самого начала следовал ромейским обычаям». Император, писал Константин в другом своем труде, - это «Христос среди апостолов», роль Роману I, по мысли Константина, абсолютно недоступная.
Несмотря на все эти заявления, Константин VII в сущности продолжал и внутренний и внешнеполитический курс политики Романа I, которая в целом отвечала интересам гражданской знати, которую они оба представляли. Новеллы Константина VII по аграрному вопросу соответствовали постановлениям на этот счет Романа I: Константин подтвердил распоряжения своего предшественника, сделав под давлением динатов и патриарха лишь одну уступку крупным земельным собственникам (отменил право беднейших крестьян на безвозмездное возвращение из рук динатов своих участков), зато он еще более ужесточил меры против динатов, посягавших на военнообязанные наделы крестьян-ополченцев, объявив эти наделы неотчуждаемыми вообще. Как и Роман I, Константин стремился искоренить коррупцию чиновного аппарата, смещал скомпрометированных сборщиков налогов. Как и Роман I в свое время, заигрывавший с плебсом Константинополя (он погасил все долги константинопольцев хозяевам за найм квартир, построил временные укрытия от холодов для столичных нищих), Константин благоустраивал больницы и заботился об их снабжении. Популярным было оказываемое им покровительство занятиям наукой и искусствами.
Преемственность между политикой Романа I и Константина VII наиболее четко прослеживается во внешних делах. Константин следовал, видимо, курсу Романа в отношениях с арабами, странами Запада, сербами и хорватами, печенегами, древними росами, княжествами Кавказа. Возможно, более прохладными, чем при Романе I, стали отношения империи с Болгарией, где правил зять Романа I Лакапина по внучке (дочери Христофора) Петр, получивший от Романа I титул «василевс болгар». В отношении болгар Константин VII выдерживает в труде «Об управлении империей» в целом враждебный тон. Уступки же тестя Петру он считает совершенно недопустимыми. Примечательно, что в главах, посвященных сербам и хорватам, а в особенности сношениям с армянскими и грузинскими княжествами (гл. 43-46), имя Романа Лакапина не раз упоминается в положительном смысле. Его политика в этих регионах находит по сути дела одобрение Константина и признается успешной. Оказывается, Роман I и следовал ромейским обычаям, и не отменял решений прежде царствовавших (в частности, Льва VI, отца Константина), и выполнял порой просьбы «по доброте своей» (гл. 43). Возможно, конечно, возражение: отмеченные следы симпатии к Роману I возникли под пером не самого Константина VII, а чиновников, подбиравших для него материал, в частности, тех, которые имели отношение к восточным делам и являлись, вероятно, армянами по происхождению (как армянином был и сам Роман Лакапин). Кроме того, главы, посвященные отношениям с армянскими и грузинскими князьями, подвергались, видимо, наименьшей обработке Константина, так как были подготовлены с самого начала более тщательно, чем другие части, и более компетентными людьми. Однако тот же мотив одобрения политики Романа I характерен и для глав о сербах, где рука Константина-редактора гораздо более заметна. Иными словами, нападки Константина на тестя не дают оснований для вывода о полном осуждении им политического курса Романа I, очевидные же различия между характерами и пристрастиями Романа I и Константина VII - еще недостаточное основание для заключения, что столь же разными были и направления в их политике, и результаты их деятельности. Ведь в сущности Константин VII потерпел лишь одну крупную неудачу - гибель военного флота империи в экспедиции против критских арабов в 949 г. Но и Роман I потерял почти всю Калабрию на семь лет (с 927 по 934 г.), захваченную, ограбленную и обложенную данью арабами Африки.
Невозможно обосновать тезис о неспособности Константина VII управлять империей и ссылками на чрезвычайную «непрактичность», оторванность от реалий его времени написанных Константином или составленных под его редакцией сочинений. Во-первых, при оценке степени оригинальности (и «практичности») трудов средневековых авторов следует, как кажется, исходить из принятых в ту эпоху, а не из современных критериев: склонность к анахронизмам и слепое доверие к первоисточникам были в то время обычной позицией писателя, а не особым свойством, присущим только Константину. Во-вторых, предпочтением к устаревшим сведениям, слабой пригодностью для политической практики Х в. отличался лишь труд Константина «О фемах», в обилии уснащенный данными VI столетия (когда фемы вообще не существовали) и представлявший собой юношескую работу автора по географии и административному устройству империи. Легендарные сообщения, фантастические известия, сказочные мотивы и анахронизмы встречаются на страницах и других его сочинений, однако в целом и книга «О церемониях византийского двора» (обрядник, регулирующий порядок приемов, церемоний и всякого рода празднеств и процессий), и труд «Об управлении империей» вполне соответствовали современным им практическим целям. Первый служил в качестве руководства, используемого в повседневной жизни императорского дворца, второй - зерцалом для молодого повелителя государства. Р. Дженкинз показал, что некоторые невероятные утверждения и искажения реальных фактов у Константина представляют собой в действительности сознательную «дипломатическую фикцию», рассчитанную на невежество и легковерие «варваров», которых не только не возбранялось, а полагалось - в интересах империи - вводить в заблуждение. Что же касается других ошибок и неточностей в труде «Об управлении империей», то, согласно наблюдениям П. Яннопулоса, их следует отнести на счет провалов в знаниях, а также предрассудков автора, которых он был не чужд как сын своего времени.
В основном же сведения, подобранные Константином для своего наследника, и по внутренним и по внешнеполитическим вопросам достаточно поучительны и актуальны. Даже обычно рассматриваемая в историографии как случайно попавшая в труд и к публикации не предназначавшаяся 53-я глава, трактующая о легендарных событиях I в. до н.э. - IV в. н.э., была подготовлена для объяснения насущной в эпоху Константина проблемы - причин постоянной готовности фемы Херсон в Крыму выйти из состава империи в силу живучести древних полисных традиций самоуправления в этой отдаленной провинции и местного полисного патриотизма. Следы несомненного вмешательства (оно обычно предваряется замечанием - «Знай») Константина в текст редактируемых им материалов обнаруживаются почти во всех главах. Разумеется, далеко не все сентенции и идеи высказаны при этом самим императором, авторство многих из них принадлежит его безымянным соавторам, готовившим для книги соответствующие справки; тем не менее важно констатировать, что собранные для него материалы Константин сохранил в окончательном тексте книги постольку, поскольку их содержание в целом, по всей вероятности, соответствовало собственным представлениям императора.
О поистине колоссальной литературной и авторской, и в особенности организаторской деятельности Константина VII известно далеко не все. Как полагают, император поставил целью подготовить справочники энциклопедического характера почти по всем существовавшим тогда отраслям знания: агрономии, зоологии и ветеринарии, медицине, юриспруденции, воинской тактике, административном устройстве, дипломатии, системе титулов, организации дворцовых церемоний и т.д. Под руководством Константина было составлено до 53-х собраний, большая часть которых безвозвратно утрачена. Сохранившиеся же донесли до нас, хотя и в сокращениях или в выписках, немало утерянных трудов, в том числе сочинения Приска Панийского и Менандра Протиктора, посвященные описанию народов, с которыми империя сталкивалась в V-VI вв., и дипломатическим контактам с ними. «Дипломатический» сборник не дошел до нас в полном виде. Вполне возможно, его составление предшествовало написанию труда «Об управлении империей» и его материалы были привлечены Константином по крайней мере в одном из разделов труда, обозначенном как раздел «О народах» (см. об этом ниже).
Непосредственно перу Константина Багрянородного приписывают следующие труды: «Жизнеописание Василия» (деда автора), упоминавшиеся сочинения «О фемах» и «О церемониях» и, наконец, «Об управлении империей». Наибольшая степень авторства Константина признана за двумя первыми трудами. Характеристика творчества Константина в целом не составляет, однако, задачу данного Введения. В соответствии с нашей главной задачей остановимся лишь на последнем, непосредственно интересующем нас труде Константина «Об управлении империей». Оговоримся, что в кратком обозрении невозможна сколько-нибудь полная характеристика труда его источников, композиции, авторской позиции и т.д. Все эти Вопросы освещены в Комментарии. Здесь же мы сосредоточим внимание на таких проблемах, как замысел труда, метод работы над ним, его основная политическая и идейная направленность.
В эмоционально приподнятом, выспреннем обращении к сыну в преамбуле к сочинению, написанной, вне всякого сомнения, самим Константином, он заявляет, что ниже будут развиты в качестве науки управления по преимуществу две темы: первая - внешнеполитическая, о том, что представляют собой окружающие империю народы, с которыми она вступает в сношения, в чем oни могут быть полезны, а в чем вредны для державы ромеев; вторая тема - внутренняя, о том, какие новшества, сравнительно с традиционными порядками, появлялись в империи с ходом времени, как они возникали и в чем их сущность. ""
Вопреки этому замыслу, однако, подробно разработана в труде была только первая тема, хотя и здесь уделяемое различным народам внимание весьма разно. Вторая же тема вообще затронут. в труде лишь частично. Специально рассмотрены были шесть сравнительно частных (и на частных примерах) сюжетов: о восстаниях славян на Пелопоннесе против имперской власти (гл. 49 и 50), о реорганизации устройства ряда фем (гл. 50), об организации службы на царском флоте (гл. 51), о порядке присвоения некоторых титулов и выплате руги (гл. 50), о нормах материальной компенсации военнообязанных лиц за отказ участвовать в военном походе (гл. 51, 52) и об особенностях фемы Херсон (гл. 53)
Видимо, главная причина несовпадения замысла и его воплощения состоит в упомянутом выше изменении плана и целей труда: подготавливался он в качестве справочника-обзора «О народах» (как для такового и был собран основной материал), а затем в спешке был переработан (причем лишь частично и без опоры на четкие критерии) в зерцало-поучение (руководство по внутренней и внешней политике), преподнесенное отцом своему сыну Роману к его 14-летию. Эти вопросы, как и в целом проблема композиции и последовательности написания различных частей труда, подробно и убедительно исследованы и изложены Дженкинзом в двух «Общих введениях» (к публикации самого текста труда и к Комментарию). Отметим поэтому только самое главное.
Наиболее основательной переделке подвергся первоначальный план труда, касающийся его первой части: введение (оно, по мысли; Дженкинза, было написано в последнюю очередь) и первые 13 глав. Композиция лишь этой части труда сравнительно упорядочена. Что же касается дальнейшего текста, то, как полагает Дженкинз, его композиция крайне небрежна и случайна. Прежде всего, в силу недосмотра или спешки в книгу оказались включенными сырые материалы, не предназначавшиеся к публикации. Это, в частности, главы 23-25, 48, представлявшая собой лишь материал для 47-й главы, 52, использованная как источник для 51-й, и 53 почти до конца. Все эти главы по содержанию не имеют никакого отношения к современным Константину проблемам международной и внутренней жизни, и не случайно ни одна из них не вводится в текст книги привычным для Константина оборотом «Знай». Случайно включенной в труд считает Дженкинз и 9-ю главу, которая послужила источником 2-й и по существу не имеет отношения к разделу, который охватывает гл. 1-12 и трактует вопрос о позиции империи в отношении «северных народов».
Остальное содержание труда Дженкинз определяет как поучительное и информативное. Причем следующий (поучительный, или дипломатический) раздел образует одна написанная самим Константином 13-я глава, исключая ее начало. Самый большой по объему раздел составляют главы 14-48, которые в сущности и представляют собой сохранившуюся часть труда, подготавливаемого по первоначальному плану и соответствующего предполагаемому в рукописи названию - «О народах». Заключительным разделом являются главы 49-53, повествующие о внутренних делах.
Вполне вероятно, что не для всех сюжетов материал был своевременно собран и включен в книгу. Так, поражает отсутствие специальной главы о Болгарии и болгарах и крайне односторонний аспект повествования о древних росах.
В сборе материала участвовало, несомненно, много людей. При распределении заданий между ними были, вероятно, высказаны лишь самые общие пожелания о характере требующихся материалов. Каждый исполнитель понимал свою задачу в меру собственного разумения и компетентности. Некоторые шли при этом, как явствует из разнообразия жанров и содержания глав, по наиболее легкому пути: подбирать то, что было более доступным или более отвечало их собственным вкусам. Так оказались собранными воедино и подлинные документы (или выписки из них) и легенды, лингвистические толкования и отрывки из хроник, географические описания и устные свидетельства и т.п. Р. Дженкинз и Д. Моравчик полагают, что названия глав первоначально находились на полях одного из списков, с которого копировалась сохранившаяся рукопись; сделаны эти маргинальные пометы были многие годы спустя после написания труда с целью облегчить его чтение, а затем при изготовлении нового списка были перенесены в текст. Наиболее сильным аргументом в пользу этого является тот факт, что ряд заглавий вставлен в текст не на «свое место», «запаздывая» или «опережая» озаглавливаемый сюжет (см. гл. 1, 2, 13, 39 и др.). Однако имеются случаи и иного рода, когда текст в сущности является продолжением повествования, уже начатого в заголовке (см. гл. 9, 22, 40 и др.). Поэтому Дженкинз допускает, что некоторые заголовки уже имелись на листах, которые в качестве материалов легли на стол Константина. Мы осмеливались бы допустить, что ряд заглавий вообще предшествовал самим текстам, представляя собой краткую запись тех заданий, которые должны были выполнить сборщики материала. Если принять эту гипотезу, то следует думать, что, чем детальнее заголовок главы, тем, вероятно, более конкретные и основательные сведения хотел получить Константин (см. гл. 1, 8, 9, 16, 22, 42, 44, 48-52).
Убедительно заключение Дженкинза, что позже всех прочих разделов были обработаны 1-13-я главы, носящие особенно многочисленные следы редакторской правки Константина. Несомненно также, что он был единственным аранжировщиком (метранпажем) труда, придавшим ему ту композицию, в которой он дошел до нас. В таком случае вызывает интерес порядок, в котором Константин расположил материал. Представляется очевидным, что император выделил и поставил на первое место главы о печенегах (1-8), а также о венграх (гл. 3, 4), росах (гл. 2), болгарах (гл. 5), хазарах, аланах, узах и черных булгарах (гл. 10-12), т.е. о народах, проживавших близ северных границ империи, потому что для времени написания труда считал особенно важными отношения империи именно с этими народами. Одна из важнейших глав труда (13-я) трактует также только о «северных народах», названных выше.
Несмотря на краткость изложения, информация первых глав достаточно обширна, и подготовительные материалы для этой части подбирали, по всей вероятности, несколько человек. Что же касается остальных глав раздела «О народах», то следует, видимо, учесть ясно выделяющиеся здесь группы глав, относящихся к одному региону или одному народу. Таковы, например, главы, касающиеся франко-итальянских сюжетов (гл. 26-28), рассказывающие о сербохорватской истории (гл. 29-36) и повествующие об армянских и грузинских княжествах (гл. 43-46). Возможно, материалы для каждой из таких групп глав готовило ограниченное число людей (от одного до двух-трех). Несомненно, уже на подготовительной стадии материалы глав 43-46 выгодно отличались от материалов предшествующих и по насыщенности фактами, и по композиции, и по ясности изложения. Судя по транскрипции личных имен и топонимов, а также по использованию нескольких армянских и грузинских технических терминов, материалы 43-46-й глав подбирали люди, компетентные и в тонкостях византийской дипломатии, и в сложностях местной политической жизни. Информаторы, безусловно, византийские чиновники ведомства внешних сношений или дворцовых канцелярий, но уроженцы армяно-грузинского региона, оказавшиеся на имперской службе.
Что касается порядка расположения глав раздела «О народах», то он представляется, на первый взгляд, лишенным всякой логики: переход от главы к главе или от группы глав к другой группе представляется случайным или осуществленным по чисто внешним ассоциативным связям. На это обстоятельство специально обращают внимание и издатели, и авторы комментария. Однако некоторая закономерность, хотя порой и формальная, в композиции раздела «О народах», по нашему мнению, все-таки прослеживается. Подавляющее большинство глав следуют друг за другом как бы по окружности, с точки зрения наблюдателя, находящегося в ее центре (Константинополе), в направлении с севера на восток, далее - на юг, запад и снова - на север и восток. Действительно, 1-13-я главы охватывают северные от империи пределы, 14-22-я описывают арабский мир (восток), 23-28-я посвящены странам Запада (Испания, Италия, Венеция), 29-36-я повествуют о сербохорватском регионе, 37-42-я главы возвращают читателя снова к «северным народам», вплоть до кавказских пределов (мораванам, печенегам, мадьярам, хазарам, аланам и зихам), и, наконец, 43-46-я главы трактуют вновь о восточных, армянских и грузинских землях.
Помимо этой поверхностной взаимосвязи между группами глав, можно указать и на ряд естественных ассоциативных переходов: от восточных владений арабов - по ходу их завоеваний - к южным (африканским) и западным (испанским, а затем италийским); от западных стран (Италии и Венеции) - к Балканскому полуострову - сербохорватским землям, подвергавшимся, так же как и италийские, арабским набегам; закономерен переход и от северного региона к восточному (армяно-грузинскому) в соответствии с итинерарием 42-й главы, «доводящим» путь от Западного Причерноморья до Авасгии.
Политическая позиция Константина VII в отношении описанных в труде «Об управлении империей» стран и народов целиком основана на имперской идеологической доктрине, в разработке и пропаганде которой в эту эпоху принимали активное участие сами василевсы, в том числе дед и отец Константина VII. Однако именно деятельность Константина Багрянородного была в этом отношении особенно плодотворной. Империя, в его представлении, - «мировой корабль», император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями («Христос среди апостолов»), Константинополь - «царица городов и всего мира (??? ???)». Культ служения империи, единственной и божественной, - главный нравственный принцип, определяющий поведение ромеев, будь они «из повелевающих или из подчиненных». Развиваемые Константином Багрянородным идеи - не только политическая доктрина и учение об императорской власти, но и теория нравственных ценностей верноподданного византийца и катехизис его поведения.
Окружающие империю народы с точки зрения этой доктрины рассматриваются лишь как «полезные» или «вредные» для империи. Э. Арвейлер замечает, что позиция Константина является выражением крайнего имперского эгоизма, находящего ограничение лишь в физическом, вооруженном отпоре, который империя встречала у соседних народов, что Константин возродил универсалистскую греко-римскую идею о праве «избранного народа» повелевать ойкуменой, выступая в роли апологета sui generis «ромейского расизма»
«Ромейское» устроение представляется Константину естественным, а потому идеальным. Сам бог хранит империю, а ее столица находится под особым покровительством самой богородицы. Империя не ведает раздробления власти, а поэтому не знает внутренних раздоров и кровавой анархии. Характерно, что единомыслие и твердый порядок внутри империи Константин связывает с господством единоязычия, т.е. культура империи мыслится им, по всей вероятности, прежде всего как грекоязычная культура.
Преклонение и покорность иноплеменников перед империей изображаются Константином как норма в международных отношениях: империя не вступает в дружбу с иными странами и народами, а ее дарует; заключивший с ней мир обретает тем самым гарантии безопасности; все «варварские» народы (христианские и языческие), когда-либо с позволения императора или самовольно поселившиеся на землях империи, в особенности же те, которые платили империи «пакт» (дань) или приняли от неё крещение, обязаны ей повиноваться и ныне и впредь быть ее «рабами». Такова позиция царственного автора и в отношении армян и грузин, и в отношении сербов и хорватов, даже в отношении болгар, хотя на памяти Константина именно Болгария угрожала самому существованию Византийской империи как европейской державы. Согласно внушениям императора, невежественным «варварам» не только можно, но и дблжно откровенно лгать, утверждая, что и сами инсигнии власти (короны и мантии), и греческий огонь переданы богом через ангела непосредственно самому Константину Великому, что этот равноапостольный император запретил вступать в родство членам правящей в империи династии с представителями семейств государей иных стран (как нехристианских, так и христианских), сделав исключение только для франков, так как «сам вел род из тех краев».
В подавляющем большинстве глав, в какой бы форме (старого предания, документального свидетельства или устного рассказа) ни была подана информация о том или ином народе, вполне отчетливо проступает доминирующая в них политическая идея. Так, в группе глав об Италии и Венеции утверждаются права империи на обладание этими землями (подорванные франкским вмешательством с середины VIII в.), проводится мысль, что именно империя оказывала здесь жителям наибольшие благодеяния, защищала их от врагов надежнее, чем франки, и способна защитить ныне от арабов. Основная идея сербохорватского раздела состоит в утверждении, что и сербы, и хорваты были поселены на предоставленной им Ираклием в VII в. земле и с тех пор хранят верность империи, болгары же, а тем более франки не имеют никаких прав на эти территории. Доминирующий тезис пассажа об армянских и грузинских землях сводится примерно к тому же заключению; отличие, однако, заключалось в том, что права империи на территорию расселения сербов и хорватов еще в полной мере не реализованы империей (соперничает с ней в этом отношении Болгария), тогда как на Кавказе суверенитет империи уже в значительной мере установлен.
Что касается северного региона, то здесь Константин, как это уже отмечалось в историографии, делает основную ставку на союзных империи («друзей») печенегов, военная мощь которых может быть использована и против росов, и против венгров, а также против хазар и болгар. Против хазар, по мысли Константина, империя может направить также узов, аланов и черных булгар. Предусматривает Константин и возможность разрыва союза с печенегами. В таком случае достойным их противником могли бы оказаться, если не венгры, то узы.
Необычным в этой стратегической доктрине Константина Багрянородного является полное отсутствие хотя бы малейшего намека на союзные отношения империи с Киевской Русью, между тем как, согласно главе 9, договор с ними сохранял силу и во время написания труда «Об управлении империей». Можно поэтому высказать два предположения: либо в книгу не попала (или была утеряна) еще одна специальная глава о росах, где на этот счет были даны соответствующие рекомендации, либо статьи договора о воинской помощи росов феме Херсон в описываемый период не реализовывались, так как оказались несовместимыми с военным соглашением империи с печенегами, которых предпочитало в качестве союзников византийское правительство при Константине VII.
Нам представляется вполне вероятным также, что в труд по каким-то причинам не была включена или впоследствии была утрачена особая глава о Болгарии и болгарах. Тезис Моравчика, что в написании такой главы не было необходимости ввиду заключенного в 927 г. долговременного дружеского договора империи с Болгарией (Константин не предусматривал опасности с этой стороны), не убедителен. Во-первых, опасность со стороны болгар (соперничество за земли сербов) Константин все-таки предусматривал и даже рекомендовал использовать против Болгарии печенегов; во-вторых, вопреки договору 927 г. царственный автор сохраняет повсюду неизменно враждебный тон в отношении болгар и в 13-й главе недвусмысленно высказывается против условий, на которых Роман I заключил соглашение с царем Петром в 927 г;
Как бы то ни было, ограничиваться в оценке сделанного kонстантином современными критериями систематизации, последовательности и непротиворечивости означало бы уходить в сторону от проникновения в специфику работы средневекового автора. Практически любое из византийских сочинений, построенных на материале предшественников, могло содержать и нередко содержало в себе сведения и точки зрения, противоречащие друг другу. Может быть, современный исследователь привносит и современные акценты в характеристику целей, обусловивших появление на свет многочисленных энциклопедических собраний Константина. Если оценивать литературное наследие Константина с точки зрения его соответствия тем общекультурным и литературным тенденциям которые возобладали в империи с приходом к власти Македон ской династии, то следует отметить: литературная деятельносл императора-эрудита отразила свое время с такой же степенью адекватности, с какой это сделал, например, в своем творчестве патриарх Фотий.
В последние десятилетия в отечественной историографии сообщениям трактата «Об управлении империей» по истории народов нашей страны уделялось меньше внимания, чем эти сведения того заслуживают. Будем надеяться, что нынешняя публикация усилит интерес к сочинениям Константина Багрянородного и положит начало новому этапу углубленной источниковедческой работы над этими драгоценными для нас памятниками.

Г. Г. Литаврин

1. История Византии. Т. 2. С. 115-210; Литаврин Г.Г. Византийское общество. С. 77-81, 127-155, 177-179, 186-187, 230-233.
2. Литаврин Г. Г. Византийское общество. С. 178.
3. Zepos J„ Zepos P. lus Graeco-Romanum: Vbl.ll. P. 240--241. 12

Гг. в наставление наследнику Константина - Роману II . Как отмечает Г. Г. Литаврин ,

Трудно назвать среди византийских письменных памятников раннего Средневековья какой-либо другой труд, который отличался бы столь же широким авторским замыслом, таким же обилием сюжетов, разнообразием жанров.

Трактат написан в доверительной манере, он не предназначался для опубликования и остался неизвестен современникам. Текст сохранился в трёх рукописях, две из которых находятся в Париже , а третья - в Ватиканской библиотеке . Это бесценный источник по истории Руси , армян , грузин , печенегов , венгров (названы в тексте «турками»), хазар и ряда других народов. В труде проводится мысль о том, что все иноплеменники обязаны безропотно покоряться богоизбранному народу ромеев :

Империя, в его представлении, - «мировой корабль», император - неограниченный повелитель, наделенный высшими добродетелями («Христос среди апостолов»), Константинополь - «царица городов и всего мира».

Сведения о русских землях, которые приводит Константин, очевидно, почерпнуты из рассказа купца-варяга , путешествовавшего по Днепру . Многие из этих сведений уникальны: передано другое название Киева (Киоав или Киов по Константину) как Самватас , сообщается о княжении юного Святослава Игоревича в Новгороде, даётся описание полюдья . Это первый письменный источник, в котором упомянут Смоленск . Трактат - единственный западный источник, где раздельно описываются народ русь и их пактиоты (данники) - восточные племена славян.

В российской историографии большая дискуссия развернулась относительно приводимого автором перечня названий днепровских порогов одновременно на языках русов (варягов) и славян (см. норманнская теория).

Трактат состоит из 53 глав. Первые восемь глав (а также гл. 37) посвящены описанию союзников Византии пачинакитов (печенегов) и соседних с ними народов: турок (угров), русов (гл. 2,4, 9 - причем он впервые использует слово Россия: греч. Ρωσία ) и хазар (гл. 10, 12). Часть книги описывает историю арабов (гл. 14-22). Также Константин пишет о странах европейского Средиземноморья: об Испании (гл. 23-24), Италии (гл. 26-27) и Далмации (гл. 29-36). Отдельное внимание византийский автор уделяет истории Кавказа (гл. 42-46).

Ссылки

• «Об управлении империей» в русском переводе Г. Г. Литаврина

Источник

• Константин Багрянородный . Об управлении империей. М. Наука, 1991

Wikimedia Foundation . 2010 .

Смотреть что такое "Об управлении империей" в других словарях:

- (наиболее употребительно лат. De Administrando Imperio, оригинальное название греч. Πρὸς τὸν ἴδιον υἱὸν Ρωμανόν Моему сыну Роману) историко географический трактат Константина Багрянородного с описанием народностей и соседей Византийской империи,… … Википедия

Германской нации лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Germanicæ нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation Империя … Википедия

ВИЗАНТИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ. ЧАСТЬ II - Право и Церковь Рецепция римского права в Византии. Понятие византийского права Правовая культура В. и. с начала ее истории вплоть до падения К поля была основана на рецепции классического римского права. Источники рим. права подразделялись на… … Православная энциклопедия

Территория Священной Римской империи в 962 1806 гг. Священная Римская империя германской нации (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) государственное образование, существовавшее с 962 г … Википедия

Территория Священной Римской империи в 962 1806 гг. Священная Римская империя германской нации (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) государственное образование, существовавшее с 962 г … Википедия

Территория Священной Римской империи в 962 1806 гг. Священная Римская империя германской нации (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) государственное образование, существовавшее с 962 г … Википедия

Территория Священной Римской империи в 962 1806 гг. Священная Римская империя германской нации (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) государственное образование, существовавшее с 962 г … Википедия

Территория Священной Римской империи в 962 1806 гг. Священная Римская империя германской нации (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) государственное образование, существовавшее с 962 г … Википедия

Территория Священной Римской империи в 962 1806 гг. Священная Римская империя германской нации (лат. Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae, нем. Heiliges Römisches Reich Deutscher Nation) государственное образование, существовавшее с 962 г … Википедия

Книги

• Универсальный способ мышления. Введение в "Книгу Перемен" (книга+футляр) , Виногродский Б.Б.. «Универсальный способ мышления. Введение в Книгу Перемен» позволяет научиться языку «Книги Перемен» - великого сокровища китайской мудрости. Владея этим языком читатель получает возможность…

КОНСТАНТИН VII БАГРЯНОРОДНЫЙ (Порфирородный, Порфирогенет) (905 - 959) - византийский император из Македонской династии, один из образованнейших людей своей эпохи, покровитель и издатель компилятивных сборников (энциклопедий), автор сочинений О фемах, О церемониях, Об управлении империей, являющихся важнейшими источниками для изучения истории Византии, Киевской Руси и других стран. Глава Об управлении империей содержит известное, хоть и краткое, описание экономического и политического устройства Руси.

Предисловие...... 4761 1. О пачинакитах: насколько полезны они, находясь в мире с Василевсом Ромеев...... 4764 2. О пачинакитах и росах...... 4766 3. О пачинакитах и турках...... 4768 4. О пачинакитах, росах и турках...... 4769 5. О пачинакитах и булгарах...... 4770 6. О пачинакитах и херсонитах...... 4771 7. О василиках, посылаемых из Херсона в Пачинакию...... 4772 8. О василиках, посылаемых из богохранимого града в Пачинакию с хеландиями по рекам Дунай, Днепр и Днестр...... 4773 9. О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь...... 4775 10. О Хазарии, как нужно и чьими силами воевать [с нею]...... 4781 11. О крепости Херсон и крепости Боспор...... 4782 12. О Черной Булгарии и о Хазарии...... 4783 13. О народах, соседствующих с турками...... 4784 14. О происхождении Мухумета...... 4795 15. О роде Фатимидов...... 4797 16. Из правила, которое вывел математик Стефан о выступлении сарацин, – в какой год от основания мира оно случилось и кто тогда держал скипетр царства ромеев....... 4798 17. Из хроники блаженного Феофана...... 4799 18. Второй вождь арабов Абу-Бахар – три года...... 4801 19. Третий вождь арабов Умар...... 4802 20. Четвертый вождь арабов Уфман...... 4803 21. Из хроники Феофана: год от сотворения мира 6171...... 4804 22. Из хронографа блаженного Феофана об этом же: о Мавии и его роде......... 4810 23. Об Ивирии и Испании...... 4815 24. Об Испании...... 4818 25. Из истории блаженного Феофана Сигрианского...... 4819 26. Родословная славного короля Гуго...... 4824 27. О феме Лагувардия, о ее принципатах и архонтиях...... 4828 28. Рассказ о том, как был населен город, ныне называемый Венецией...... 4833 29. О Далмации и соседствующих с нею народах...... 4836 30. Рассказ о феме Далмация...... 4851 31. О хорватах и о стране, в которой они живут в настоящее время...... 4859 32. О сербах и о стране, где они живут ныне...... 4864 33. О захлумах и о стране, которую они ныне населяют...... 4872 34. О тервуниотах и каналитах и о стране, которую они ныне населяют...... 4874 35. О диоклетианах и о стране, которую они ныне населяют...... 4876 36. О паганах, называемых также аренданами, и о стране, которую они ныне населяют...... 4877 37. О народе пачинакитов...... 4879 38. О родословной народа турок и о том, откуда они происходят...... 4883 39. О народе каваров...... 4887 40. О родах каваров и турок...... 4888 41. О стране Моравии...... 4892 42. Землеописание от Фессалоники до реки Дунай и крепости Белеград......... 4894 43. О стране Тарон...... 4900 44. О стране Апахунис и о крепостях Манцикиерт, Перкри, Хлиат, Халиат. Арцес, Тиви, Херт, Саломас и Цермацу...... 4910 45. Об ивирах...... 4916 46. О генеалогии ивиров и о крепости Ардануци...... 4925 47. О переселении киприотов история повествует следующее...... 4933 48. Глава 39-я шестого святого синода, случившегося в Трулле большого дворца...... 4935 49. Спрашивающий, каким образом славяне были поставлены на службу......... 4937 50. О славянах в феме Пелопоннес, о милингах и эзеритах......... 4941 51. О том, каким образом был построен царский дромоний......... 4954 52. Имевшая место, как сказано выше, подать конями в феме Пелопоннес при деспоте Романе...... 4965 53. Повествование о крепости Херсон...... 4966 Комментарии к работе...... 4992

Издательство: "Директ-Медиа" (2008)

И С Т О Ч Н И К И

Повесть временных лет

В год 6360 (852), индикта 15, когда начал царствовать Михаил, стала прозываться Русская земля. Узнали мы об этом потому, что при этом царе приходила Русь на Царьград, как пишется об этом в летописании греческом. Поэтому с этой поры начнем и числа положим: от Адама и до потопа 2242 года, а от потопа до Авраама 1082 года, от Авраама до исхода Моисея 430 лет, от исхода Моисея до Давида 601 год, от Давида и от начала царствования Соломона до пленения Иерусалима 448 лет, от пленения до Александра 318 лет, от Александра до рождества Христова 333 года, от Христова рождества до Константина 318 лет, от Константина же до Михаила этого 542 года. От первого года Михайлова до первого года княжения Олега, русского князя, 29 лет…

В год 6373 (865). В год 6374 (866). Пошли Аскольд и Дир на греков и пришли к ним в четырнадцатый год царствования Михаила. Цесарь же был в это время в походе на агарян, дошел уже до Черной реки, когда епарх прислал ему весть, что Русь идет на Царьград, и возвратился цесарь. Эти же вошли внутрь Суда, множество христиан убили и осадили Царьград двумястами кораблей. Цесарь же с трудом вошел в город и всю ночь молился с патриархом Фотием в церкви святой Богородицы Влахернской, и вынесли они с пением божественную ризу святой Богородицы и погрузили в реку. Была в это время тишина и море было спокойно, но тут внезапно поднялась буря с ветром, и встали огромные волны, и разметало корабли безбожной Руси, и прибило их к берегу, и переломало, так что немногим из них удалось спастись от этой беды и вернуться домой. …

В год 6415 (907). Пошел Олег на греков, оставив Игоря в Киеве; взял же с собою множество варягов, и славян, и чуди, и кривичей, и мерю, и полян, и северян, и древлян, и радимичей, и хорватов, и дулебов, и тиверцев, известных как толмачи: этих всех называли «Великая скифь». И с этими всеми пошел Олег на конях и в кораблях; и было кораблей числом две тысячи. И пришел к Царьграду; греки же замкнули Суд, а город затворили. И вышел Олег на берег, и приказал воинам вытащить корабли на берег, и разорил окрестности города, и много перебил греков, и множество палат разрушили и церкви пожгли. А тех, кого захватили в плен, одних иссекли, других замучили, иных же застрелили, а некоторых побросали в море, и много другого зла причинили русские грекам, как обычно поступают враги. И повелел Олег своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда поднялся попутный ветер, подняли они в поле паруса и двинулись к городу. Греки же, увидев это, испугались и сказали, послав к Олегу: «Не губи города, согласимся на дань, какую захочешь». И остановил Олег воинов, и вынесли ему пищу и вино, но не принял его, так как было оно отравлено. И испугались греки и сказали: «Это не Олег, но святой Дмитрий, посланный на нас Богом». И потребовал Олег выплатить дань на две тысячи кораблей: по двенадцать гривен на человека, а было в каждом корабле по сорок мужей.

И согласились на это греки, и стали греки просить мира, чтобы не разорял Греческой земли. Олег же, немного отойдя от столицы, начал переговоры о мире с греческими цесарями Леоном и Александром и послал к ним в столицу Карла, Фарлафа, Вермуда, Рулава и Стемида со словами: «Платите мне дань». И сказали греки: «Что хочешь, дадим тебе». И приказал Олег дать воинам своим на две тысячи кораблей по двенадцати гривен на уключину, а затем дать дань для русских городов: прежде всего для Киева, затем для Чернигова, для Переяславля, для Полоцка, для Ростова, для Любеча и для других городов: ибо по этим городам сидят великие князья, подвластные Олегу.

«Когда приходят русские, пусть берут содержание для послов сколько хотят; а если придут купцы, пусть берут месячное на шесть месяцев: хлеб, вино, мясо, рыбу и плоды. И пусть устраивают им баню - сколько захотят. Когда же русские отправятся домой, пусть берут у цесаря на дорогу еду, якоря, канаты, паруса и что им нужно». И обязались греки, и сказали цесари и все бояре: «Если русские явятся не для торговли, то пусть не берут месячное. Пусть запретит русский князь людям своим, приходящим сюда русским, творить бесчинства в селах и в стране нашей. Приходящие сюда русские пусть живут у церкви святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, и тогда возьмут полагающееся им месячное, - сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по пятьдесят человек, и торгуют сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов».

Цесари же Леон и Александр заключили мир с Олегом, обязались уплачивать дань и присягали друг другу: сами целовали крест, а Олега с мужами его водили присягать по закону русскому, и клялись те своим оружием и Перуном, своим богом, и Волосом, богом скота, и утвердили мир. И сказал Олег: «Сшейте для руси паруса из паволок, а славянам шелковые», и было так. И повесили щиты свои на вратах в знак победы, и пошел от Царьграда. И подняла русь паруса из паволок, а славяне шелковые, и разодрал их ветер. И сказали славяне: «Возьмем свои толстины, не даны, знать, славянам паруса шелковые». И вернулся Олег в Киев, неся золото и паволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье. И прозвали Олега Вещим, так как были люди язычниками и непросвещенными…

В год 6420 (912). Послал Олег мужей своих заключить мир и ряд между греками и русскими, и послал, говоря: «Согласно другомууряжению, бывшему при тех же цесарях - Льве и Александре. Мы от рода русского - Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид - посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукой его, светлых князей, бояр, к вам, Льву, Александру и Константину, великим в Боге самодержцам, цесарям греческим, для укрепления и для удостоверения многолетней дружбы, бывшей между христианами и русскими, по желанию наших князей и по повелению, от всех находящихся под рукой его русских. Наша светлость, превыше всего желая в Боге укрепить и удостоверить дружбу, существовавшую постоянно между христианами и русскими, рассудили по справедливости, не только на словах, но и на письме, и клятвою твердою, клянясь оружием своим, такую дружбу объявить и утвердить ее по вере и по закону нашему.

Таковы суть главы договора, относительно которых мы себя обязали по Божьей вере и дружбе: первыми словами нашего договора помиримся с вами, греки, и станем любить друг друга от всей души и по всей доброй воле, и не дадим произойти, насколько это в нашей власти, никакому обману или преступлению от сущих под рукою наших светлых князей. Но постараемся, насколько в силах наших, сохранить с вами, греки, в будущие годы и навсегда непревратную и неизменную дружбу, изъявлением и преданием письму с закреплением, клятвой удостоверяемую. Также и вы, греки, соблюдайте такую же непоколебимую и неизменную дружбу к князьям нашим светлым русским и ко всем, кто находится под рукою нашего светлого князя всегда и во все годы…

…Если выкинута будет ладья сильным ветром на чужую землю и будет там кто-нибудь из нас, русских, и станет помогать сохранить ладью с грузом ее и отправить ее вновь в христианскую землю, то следует нам проводить ее через всякое опасное место, пока не придет в место безопасное; если же ладья эта бурей или на мель сев задержана и не может возвратиться в свои места, то поможем гребцам той ладьи мы, русские, и проводим их с товарами их поздорову. Если же случится около Греческой земли такая беда с русской ладьей, то проводим ее в Русскую землю и пусть продают товары той ладьи, так что если можно что продать из той ладьи, то пусть вынесем <на греческий берег> мы, русские. И когда приходим <мы, русские> в Греческую землю для торговли или посольством к вашему царю, то <мы, греки> пропустим с честью проданные товары их ладьи. Если же случится кому-либо из прибывших с ладьею быть убиту или избитому от нас, русских, или что-нибудь будет взято, то пусть будут виновники присуждены теми к вышесказанному наказанию….Еще о русских, о пленниках. Явившиеся из какой-либо страны <пленные христиане> на Русь и продаваемые <русскими> назад в Грецию, или пленные христиане, приведенные на Русь из какой-либо страны, - все эти должны продаваться по 20 золотников и возвращаться в Греческую землю.

Об этом: если украден будет челядин русский, либо убежит, либо насильно будет продан и жаловаться станут русские, пусть докажут это о своем челядине и возьмут его на Русь, но и купцы, если потеряют челядина и обжалуют, пусть требуют судом и, когда найдут, - возьмут его. Если же кто-либо не позволит произвести дознание, - тем самым не будет признан правым.

О русских, служащих в Греческой земле у греческого царя. Если кто умрет, не распорядившись своим имуществом, а своих<в Греции> у него не будет, то пусть возвратится имущество его на Русь ближайшим младшим родственникам. Если же сделает завещание, то возьмет завещанное ему тот, кому завещал письменно наследовать его имущество, и да наследует его.

О русских торгующих.

О различных людях, ходящих в Греческую землю и остающихся в долгу. Если злодей не возвратится на Русь, то пусть жалуются русские греческому царству, и будет он схвачен и возвращен насильно на Русь. То же самое пусть сделают и русские грекам, если случится такое же.

В знак крепости и неизменности, которая должна быть между вами, христианами, и русскими, мирный договор этот сотворили мы Ивановым написанием на двух хартиях - цесаря вашего и своею рукою, - скрепили его клятвою предлежащим честным крестом и святою единосущною Троицею единого истинного Бога вашего и дали нашим послам. Мы же клялись цесарю вашему, поставленному от Бога, как божественное создание, по закону и по обычаю нашим, не нарушать нам и никому из страны нашей ни одной из установленных глав мирного договора и дружбы. И это написание дали царям вашим на утверждение, чтобы договор этот стал основой утверждения и удостоверения существующего между нами мира. Месяца сентября 2, индикта 15, в год от сотворения мира 6420».

Цесарь же Леон почтил русских послов дарами - золотом и шелками, и драгоценными тканями - и приставил к ним своих мужей показать им церковную красоту, золотые палаты и хранящиеся в них богатства: множество золота, паволоки, драгоценные камни и страсти Господни - венец, гвозди, багряницу и мощи святых, уча их вере своей и показывая им истинную веру. И так отпустил их в свою землю с великой честью. Послы же, посланные Олегом, вернулись к нему и поведали ему все речи обоих царей, как заключили мир и урядились Греческая земля и Русская не преступать клятвы - ни грекам, ни руси.

КОНСТАНТИН БАГРЯНОРОДНЫЙ «ОБ УПРАВЛЕНИИ ИМПЕРИЕЙ»

9. О росах, отправляющихся с моноксилами из Росии в Константинополь

[Да будет известно], что приходящие из внешней Росии в Константинополь моноксилы являются одни из Немогарда, в котором сидел Сфендослав, сын Ингора, архонта Росии, а другие из крепости Милиниски", из Телиуцы, Чернигоги" и из Вусеграда. Итак, все они спускаются рекою Днепр и сходятся в крепости Киоава, называемой Самватас. Славяне же, их пактиоты, а именно: кривитеины, лендзанины и прочие Славинии - рубят в своих горах моноксилы во время зимы и, снарядив их, с наступлением весны, когда растает лед, вводят в находящиеся по соседству водоемы. Так как эти [водоемы] впадают в реку Днепр, то и они из тамошних [мест] входят в эту самую реку и отправляются в Киову. Их вытаскивают для [оснастки] и продают росам.росы же, купив одни эти долбленки и разобрав свои старые моно-ксилы, переносят с тех на эти весла, уключины и прочее убранство... снаряжают их". И в июне месяце, двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, которая является крепостью-пактиотомросов, и, собравшись там в течение двух-трех дней, пока соединятся все моноксилы, тогда отправляются в путь и спускаются по названной реке Днепр. Прежде всего они приходят к первому порогу28, нарекаемому Эссупи, что означает по-росски и по-славянски "Не спи". Порог [этот] столь же узок, как пространство циканистирия, а посередине его имеются обрывистые высокие скалы, торчащие наподобие островков. Поэтому набегающая и приливающая к ним вода, низвергаясь оттуда вниз, издает громкий страшный гул. Ввиду этого росы не осмеливаются проходить между скалами, но, причалив поблизости и высадив людей на сушу, а прочие вещи оставив в моноксилах, затем нагие, ощупывая своими ногами [дно, волокут их], чтобы не натолкнуться на какой-либо камень. Так они делают, одни у носа, другие посередине, а третьи у кормы, толкая [ее] шестами, и с крайней осторожностью они минуют этот первый порог по изгибу у берега реки. Когда они пройдут этот первый порог, то снова, забрав с суши прочих, отплывают и приходят к другому порогу, называемому по-росскиУлворси, а по-славянски Острову нипрах, что значит "Островок порога". Он подобен первому, тяжек и трудно проходим. И вновь, высадив людей, они проводят моноксилы, как и прежде. Подобным же образом минуют они и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски означает "Шум порога", а затем так же - четвертый порог, огромный, нарекаемый по-росскиАифор, по-славянски же Неасит, так как в камнях порога гнездятся пеликаны. Итак, у этого порога все причаливают к земле носами вперед, с ними выходят назначенные для несения стражи мужи и удаляются. Они неусыпно несут стражу из-за пачинакитов. А прочие, взяв вещи, которые были у них в моноксилах, проводят рабов в цепях по суше на протяжении шести миль, пока не минуют порог. Затем также одни волоком, другие на плечах, переправив свои моноксилы по ею сторону порога, столкнув их в реку и внеся груз, входят сами и снова отплывают. Подступив же к пятому порогу, называемому по-росскиВаруфорос, а по-славянски Вулнипрах, ибо он образует большую заводь, и переправив опять по излучинам реки свои моноксилы, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, называемого по-росскиЛеанди, а по-славянски Веручи, что означает "Кипение воды", и преодолевают его подобным же образом. От него они отплывают к седьмому порогу, называемому по-росскиСтрукун, а по-славянски Напрези, что переводится как "Малый порог". Затем достигают так называемой переправы Крария, через которую переправляются херсониты, [идя] из Росии, и пачинакиты на пути к Херсону. Эта переправа имеет ширину ипподрома, а длину, с низа до того [места], где высовываются подводные скалы, - насколько пролетит стрела пустившего ее отсюда дотуда. Ввиду чего к этому месту спускаются пачинакиты и воюют против росов. После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Св. Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг [дуба], а другие - кусочки хлеба, мясо и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они и жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми. От этого острова росы не боятся пачинакита, пока не окажутся в реке Селина. Затем, продвигаясь таким образом от [этого острова] до четырех дней, они плывут, пока не достигают залива реки, являющегося устьем, в котором лежит остров Св. Эферий. Когда они достигают этого острова, то дают там себе отдых до двух-трех дней. И снова они переоснащают свои моноксилы всем тем нужным, чего им недостает: парусами, мачтами, кормилами, которые они доставили [с собой]. Так как устье этой реки является, как сказано, заливом и простирается вплоть до моря, а в море лежит остров Св. Эферий, оттуда они отправляются к реке Днестр и, найдя там убежище, вновь там отдыхают. Когда же наступит благоприятная погода, отчалив, дни приходят в реку, называемую Аспрос, и, подобным же образом отдохнувши и там, снова отправляются в путь и приходят в Селину, в так называемый рукав реки Дунай. Пока они не минуют реку Селина, рядом с ними следуют пачинакиты. И если море, как это часто бывает, выбросит моноксил на сушу, то все [прочие] причаливают, чтобы вместе противостоять пачинакитам. ОтСелины же они не боятся никого, но, вступив в землю Булгарии, входят в устье Дуная. От Дуная они прибывают в Конопу, а от Конопы - в Констанцию... к реке Варна; от Варны же приходят к реке Дичина". Все это относится к земле Булгарии. От Дичины они достигают области Месемврии" - тех мест, где завершается их мучительное и страшное, невыносимое и тяжкое плавание. Зимний же и суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступит ноябрь месяц, тотчас их архонты выходят со всеми росами из Киава и отправляются в полюдия, что именуется "кружением", а именно - в Славиниивервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян, которые являются пактиотамиросов. Кормясь там в течение всей зимы, они снова, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киав. Потом так же, как было рассказано, взяв свои моноксилы, они оснащают [их] и отправляются в Романию.